Граната

Бляха-муха. Мой любимый спутник. Как будто в этот хмурый день - за окном серо и вязко - мне не хватало ещё и авторской маниакально-депрессивной шизофрении. Лови, студент, гранату! Подарочек разорвал мне череп. Всё кругом заляпано желирующим супом из крови, мозга и острых, белых, аккуратненьких кусочков костей. Вообще мракота мракотой. Давненько такого не было. Пойти ли перерезать глотку собаке? Нырнуть ли молочную речку? Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Но кровь-то ещё и не впиталась даже... Конец.

***

Но я чувствовал при этом ни с чем не сравнимую, глубочайшую тоску. Я вдруг обнаружил: в какой-то момент окружающий мир навсегда потерял отдельные краски. Отсюда, с этой обшарпанной вершины, посреди руин пустых чувств я смог разглядеть свою жизнь далеко вперед. Она мне напомнила иллюстрацию из одного научно-фантастического романа, которую я видел в детстве: дикий, пустынный пейзаж необитаемой планеты. Ни малейших признаков жизни. Чудовищно длинный день, а воздух — то раскаленный, то ледяной. Космический корабль, что доставил меня сюда, как-то незаметно пропал из виду. Идти больше некуда. Остается одно — пытаться как-то выжить здесь, своими силами.

 ***

Что такое одиночество? Оно похоже на чувство, которое накрывает тебя, когда в дождливый вечер стоишь возле устья большой реки и долго-долго смотришь, как огромные потоки воды вливаются в море. Ты когда-нибудь стоял так — вечером под дождем возле устья большой реки, наблюдая, как ее потоки вливаются в море? Бывало с тобой такое?

  ***

Сидя в кресле, я закрываю ненадолго глаза, потом снова их открываю. Медленно делаю вдох, за ним — выдох. Пытаюсь о чем-то думать, потом решаю не думать вовсе — бестолку. Впрочем, эти состояния на самом деле практически не различаются между собой. Чем, вообще, одно отличается от другого, где четкая разница между тем, что существует и чего нет? Мне это непонятно. Я сижу и смотрю в окно. Светает на глазах, по небу плывут облака, поют птицы, занимается новый день, который начинает собирать вместе все мысли и чувства людей, живущих на этой планете.

  ***

“Вот так мы и живем сейчас, каждый сам по себе, со своей жизнью”, — подумалось мне Неважно, какими бы глубокими и необратимыми ни были наши потери, как бы ни было дорого нам то, что у нас отобрали, вырвали прямо из рук, неважно, что и мы сами изменились настолько, что от нас, прежних, осталась одна лишь кожа, — мы можем и дальше, все так же без лишнего шума, тянуть эту лямку. Простирать руки и цепляться за время, отпущенное нам, а потом — снова оставаться ни с чем, следя за тем, как оно уходит в прошлое. Проделывать это снова и снова, как привычную, рутинную работу, достигая почти виртуозных результатов порой. Я чувствовал, что от этих мыслей у меня в душе расползается чудовищная пустота.

***