Отпуск, или жизнь в палатке

Как и обещал, представляю вам небольшой отчёт о моих злоключениях в отпуске. Первоначальный план был съехать на две недели в деревню, обустроить палатку и полных две недели впахивать на восстановлении своей полугнилой и кривенькой избушки, для начала неплохо было бы поставить её на человеческий фундамент. Как оказалось, план был претворён в жизнь лишь частично: фундамент не доделан, а по воскресеньям у меня был шаббат. Избушка сия восемьдесят лет стояла на камнях, из них тридцать лет за ней никто особо и не смотрел. Нижние венцы хорошенько подгнили, брёвна под окнами и за русской печью тоже. Я ещё там жили муравьи-древоточцы, которые умеют прокладывать изощрённую систему туннелей в дереве. И то что было когда-то крепкой смолянистой сосной становится чем-то таким...

Как видите, у меня было есть очень много причин для отчаяния и алкоголизма. Но жизнь - это страдание, да? Это боль и космический ужас. Поэтому лучше не ныть, а вооружиться буддистским отношением к реальности, искать удовольствие в страдании, в боли и ужасе, и тогда всё будет ничего. Всё, что рождено, всё должно умереть. И дом. И я. И боль. И даже страдания. Я пока жил в палатке, каким-то необъяснимым чудом умудрился прочитать две книги.

Первой была книга Тома Роббинса "Half Asleep in Frog Pajamas". Тома Роббинса я, кажется, ещё никогда не упоминал, хотя это уже четвёртая прочитанная его книга. Раз четвёртая, значит мне нравится. Более-менее. Частностями я бываю недоволен, но вот картина целиком меня обычно вдохновляет. Книги его обычно полны сумасшедших характеров: не в плане психических заболеваний, а в плане мировоззрения и поступков. Они обычно полный анти-истэблишментских отношений, положительно относятся к эспериментам с сознанием, часто философствуют, изрыгая при этом довольно странные идеи, и очень любят своё животное начало. Короче говоря, всё это очень аккуратно накладывается на мои мыслительные шаблоны, поэтому, наверное, и читаю Роббинса. Хотя я не всегда им доволен. Одним из главных героев "Half Asleep in Frog Pajamas" был бывший биржевой брокер, который разочаровался в бирже и серьёзно занялся поисками чего-то этакого. У него были длинные волосы, старая кожанная куртка, ржавый скутер. Он жил под боулингом с молчаливым индейцем, который ежедневно медитировал на картину Ван Гога, а грохот в боулинге напоминал ему раскаты грома в его родной прерии. Он ездил в Тимбукту, верил в Таро, псилоцибиновые грибочки. Очень любил земноводных (особенно лягушек). и женщин. Его жизненное кредо было "Everybody has a hard-luck story". Вот что гугл говорит о лягушках:

Источник здесь. А ещё на этой страничке есть очаровательное стихотворение Эмили Дикинсон (Эмили Дикинсон - это не просто кто-то там, это столп земли!):

I’m nobody! Who are you?
Are you nobody, too?
Then there’s a pair of us — don’t tell!
They’d banish — you know!

How dreary to be somebody!
How public like a frog
To tell one’s name the livelong day
To an admiring bog!

Второй книгой была "Crooked Cucumber" некоего Дэвида Чэдвика. Она была вся посвященна жизни, деятельности и философии мастера школы сото-дзен Шунрю Судзуки (Shunryu Suzuki). Да, это тот самый буддизм, который про страдания и боль. Взял её я с собой очень даже неосознанно, но она пришлась очень кстати. Когда у тебя нету никакой постоянной практики, то ты всегда скатываешься в тёмную смердящую бездну. В таком случае полезно хотя бы читать о людях, которые могут хоть ненадолго из этой безды выкарабкаться, чтобы вздохнуть свежего воздуха и с криком "Банзай!" и счастливым выражением на лице прыгнуть назад. Ведь смердящая бездна тоже может быть источником самой неподдельной, непозерской радости.

Шунрю Судзуки (1904-1971)

Итоги моей палаточной эскапады следующие: фундамент залит частично, дом всё ещё не выставлен по уровню - неожиданно тяжёлая это работа, не для слабаков. Теперь я уже очень сомневаюсь, что в этом сезоне будет хоть что-то готово, поэтому моё текущее положение на условниях зарплатного рабства скорее всего сохранится ещё на год, что меня печалит. Но с другой стороны, я рад, что вокруг меня есть хоть какие-то люди. С садом тоже не всё в порядке: погибла белая шелковица, все миндали, грецкий орех. Был случайно скошен абрикос, кизил и парочка жёлтых акаций. Один манчжурский орех не выжил, другой засыхает. Сохнет один барбарис, а второй на подходе. Но в этом мире выживает сильнейший, так что я не отчаиваюсь. А ещё у нас практически не будет яблок - всё из-за прошлогоднего изобилия.

Теперь, когда я вернулся в город и на работу, я понимаю, что моя жизнь в палатке была намного лучше, чем она казалась, пока я был там. Несмотря на тяжёлую работу, травмы и мелкие неудачи я был гораздо ближе к космосу, чем сейчас среди многоэтажек и безликих офисных стен. Я был бы рад повторить этот опыт, или даже, как в прошлом году, растянуть его до ноября. Было бы только с кем поговорить. На данный момент это единственная проблема. Завести себе собаку что ли? Я большой эксперт в разговорах с собаками.

P.S. В заголовке вы можете видеть фотографию c моего двора, сделанную в предпоследний вечер. Целый вечер гремел гром и на востоке висела эта туча, но так и не выпало ни капли дождя. Хотя тучка была знатная... Я тучка-тучка-тучка, я вовсе не медведь...

Вот моя избушка на курьих ножках. Можете оценить состояние, окружающее мессиво и результаты моего труда.

Живой и здравствующий грецкий орех. Умер другой, поменьше. А этим я очень доволен. Он большой и сильный.  

Castanea sativa, каштан обыкновенный. Съедобный. Через лет пять будем уже жарить и молоть на муку. Главное дожить. 

Этот год сложился очень неудачным для посадок. Очень мало, что вылупилось. Здесь есть три Чекалкиных ореха родом с Дальнего Востока. Кроме них у меня вылезли ещё китайские каштаны (не castanea sativa, другие), дикие грецкие орехи, парочка войлочных вишен. Остальное всё, а это длинющий список, решило не рождаться в этот мир. Может и правильно?

Что это, я не знаю. Это должен был быть миндаль или шелковица. Но это что-то другое. Если кто может идентифицировать, буду признателен. А пока пусть растёт. Всё лучше чем ничего.